Скифы

Скифское искусство

Последствия великого скифского вторжения на Кавказ, в Малую Азию, Армению, Мидию и Ассирийскую империю в VII в. отразились не только на политической жизни этих народов. Первоначальный контакт скифов с ассирийским миром, с которым они были союзниками, длился почти век, и является фактом первостепенной важности для любого исследователя степного искусства. Представляется вполне вероятным, что скифы завершили свой переход от бронзы в железный век во время своего странствия через Западную Азию в VII в.

Хальстатовская железная техника в Кельто-Дунайском районе (Celto-Danubian) не влияла на возникновение скифского искусства. (Хальстат относится к периоду между 1000-900 гг. до н.э. и к 500-400 гг. до н.э., а скифское искусство — к 700-200 гг. до н.э.)20. Но это влияние оказали Кавказские и Мидийские страны (в этом случае Ларистан), которые находились в тесном контакте со скифами, вследствие смешения народов в VII в. Франц Ханчар, в согласии со своим венским коллегой Ф.В. Кенингом, полагает, что это на самом деле происходило в VII в., что может быть подтверждено огромным количеством Кобанской бронзы на Кавказе и бронзовыми изделиями Луристана, на юго-западной стороне старой Мидии. По мнению Ханчара, Кобанская бронза и также изделия из Луристана частично относятся и к киммерийцам21, что является доказательством существования связи между этими двумя культурами и зарождения Скифского искусства в то время, когда ким­мерийская и скифская конницы проносились над этими районами.

Неопровержимым свидетельством прямого влияния, ока­занного Ассиро-Вавилонской Месопотамией на первые скифские произведения искусства, являются железный и золотой меч Келермеса, датируемый примерно VI в. Этот меч демонстрирует древнюю ассиро-вавилонскую и ларистанскую тему: два каменных козла, стоящих у древа жизни вместе с несколькими прекрасными оленями. Животные изображены в реалистичной манере, художественная форма является явным вдохновением ассирийского «звериного стиля». Однако специфически скифским является декора­тивное оформление.

С этого момента и далее мы можем наблюдать расцвет всего скифского животного искусства, которое может быть определено как видоизмененный ассирийский (или гре­ческий) натурализм в целях декоративного использования. Это искусство проявляется в своем полном виде в находках Костромского захоронения с золотыми оленями, чьи рога стилизованы в спиралевидную форму. Почти в VI в. этот вид искусства появился также и в Кубани.

В этой манере эстетики степняков, в которой проявляет­ся их вековое пребывание в южной России, с четко определенными тенденциями, мы можем проследить дальнейшее развитие в восточном направлении до Монго­лии и Китая. С самого начала наблюдается двойное течение: натуралистическое, без сомнения периодически черпаемое из ассиро-ахаменидских истоков, с одной стороны, и из эллинистических истоков, с другой, и декоративное течение, изгибы и кручения которого, как утверждалось, исполь­зовались чисто в целях украшения22. В конечном счете, реализм скифского «звериного стиля», никогда не теряв­ший изображение объездчиков лошадей и охотников, использовался просто для стилизации украшений.

Такая тенденция объясняется кочевым образом жизни как скифо-сарматов на западе, так и хуннов на востоке. Не обладая постоянным местожительством, земельной собственностью, они оставались чуждыми скульптуре, барельефу и художеству, которые требуют исключительно реализм. Их богатства ограничивались богатством одежды, личными украшениями и украшениями упряжи, сбруи, обмундирования и т.д. Предметы этого типа — крючки и бляшки для поясов, пластины для сбруи, всевозможные пряжки, все виды рукояток и эфесов, не говоря о коврах, как в Ноин-Ула — показывают соответствующее предназ­начение для стилизации геральдического украшения.

Как было отмечено, северные номады иранской ветви — скифы, и тюркско-монгольской — хунны, проводившие всю свою жизнь на спине лошади, запечатлевали в своих произведениях стада оленей или диких ослов, волков, охотящихся на антилоп на бескрайних равнинах. Кочевой образ жизни и особенный характер их богатств делали натуральным то, что они получали из ассиро-вавилонского влияния, и вынуждали кочевников сохранять только геральдические темы и стилизованные изображения дерущихся животных. Наконец, как отмечает Андерсон, изображения животных имели специфическую магическую цель, как фрески и вырезанные из кости изделия магдаленианцев (Magdalenians).

За исключением греко-скифских экземпляров золотых изделий (скифских только в сюжете и исполненных гречес­кими мастерами, работавших.в большей мере для эллинис­тических колоний Крыма или непосредственно для степных царей), почти во всех произведениях скифского искусства фигурки животных исполнены в формальном геометри­ческом стиле, использовавшемся только для орнамента. Это примеры из Костромской гробницы, датируемые, согласно Шефолду, V в. до н.э., из Елизаветовской того же периода, из Кул Обы в Крыму около 450-350 гг. до н.э., из сокровищницы Петра Великого, созданные в Западной Сибири в сарматский период (первый век нашей эры), и из Верхнеудинска в Трансбайкалье (хуннское искусство), датируемые примерно началом нашей эры. Во всех перечисленных местах были найдены изображения оленьих рогов, конских грив и даже когтей представителей семейства кошачьих, завитых в виде спиралей, которые временами достигают величины самого животного. Верхняя губа лошади изображена в виде свернутой змеи. В скифско-сарматском искусстве Западной Сибири, как и в идентичном искусстве сюнну из Ордоса, стилизация животных форм представляется временами очень сложной: они сплетаются и переплетаются один с другим в такой сложности, и ответвляются в такие неожиданные узоры, что это порой противоречит поддерживаемому реализму в трактовке оленьих и лошадиных голов или медведей и тигров. При таком изображении животное трудно различимо из всей орнаментации. Рога и хвосты животных заканчиваются в листовом орнаменте или переходят дальше в очертания птиц. Реализм при изображении животных заканчивается там, где начинается орнаментация.

Степное искусство, таким образом, является прямой противоположностью искусству соседних оседлых народов: скифское — ассиро-ахаменидскому, хуннское — китай­скому, хотя наблюдается и много общего, например, сцены охоты или борьба зверей. Различие проявляется в манере исполнения этих сцен. Ассирийцы и ахамениды, как и Китай во времена империи Хан, изображают крадущихся зверей, преследующих или дерущихся между собой животных в простом, грациозном художественном оформлении. Степные художники, как скифы, так и хунны, показывают битвы (часто очень сложные и запутанные как заросли лиан) между животными, схватившимися в смертельной схватке. Их изображения представляют собой драматический акт расчлененных конечностей лошадей или оленей, разорван­ных леопардами, медведями, грифами, хищными птицами, туловища жертв часто сильно вывернутые. Здесь нет погони, нет бегства, свойственного оседлым художникам, вместо этого медленное, методичное разрывание горла жертвы, которую убийца волочит за собой. Также степным картинам свойственна внутренняя динамика, которая вопреки этой «замедленности» доходит до трагических размеров. Эти моменты не теряются в богатстве украшений, в которых формы меняются и размываются, и которые удаляют весь реализм из сцен убийств.

Различные элементы и тенденции степного искусства представлены на огромной территории, простирающей­ся от Одессы до Маньчжурии и Желтой реки. Скифское степное искусство, распространявшееся по направлению к лесам верховья Волги, влияло на ананьевскую (Ananino) культуру близ Казани (ок. 600-200 до н.э.), которая была без сомнения финно-угорской цивилизацией. Богатые захоронения дали нам, в добавление к обычным бронзовым остроконечным мечам и кинжалам, некоторые мотивы при изображении животных, в которых туловища зверей выпол­нены в изогнутом виде. Эти работы имеют сходство со скифскими, хотя и исполнены здесь в несколько сухой и упрощенной форме. Тем не менее, согласно наблюдениям Таллгрена, скифский «звериный стиль» был только частич­но адаптирован в Ананьеве, и украшения продолжали осно­вываться на геометрических образцах.

В Минусинске, в Центральной Сибири, ситуация не была полностью адекватной. В течение периода наибольшего расцвета бронзового века (от VI в. до III в. до н.э.) этот важный металлообрабатывающий центр на Алтае был ориентирован на производство топоров с внутренним отверстием, отличающихся чисто геометрическим дизайном. Также к этому периоду относятся бронзовые фигурки животных в спокойной, упрощенной форме в противопо­ложность запутанности и сложности других провинций. Именно здесь, в этой области Боровка склонен искать происхождение степного искусства по топографическим и хронологическим данным.

Важность вопроса очевидна. Было ли это в Минусинске, географическом центре этого искусства, расположенном между Черным морем и заливом of Chihli, где древние кузнецы выковывали первые узоры в «зверином стиле», и были ли эти изображения, все еще элементарные и прос­тые, обогащены ассиро-ахаменидскими вкладами скифов на юго-востоке и китайскими заимствованиями сюнну на юго-западе? Или эта скудность минусинских животных изображений объясняется, как предполагает Ростовцев, спадом скифского искусства на окраинах области рас­пространения этого искусства до Сибирских лесов, как это произошло в Ананьеве, искусство которого доходило до лесного региона Перми? Если это так, то Ананьево и Минусинск являются отражением далекого эха русских степей.

Также следует отметить, что в самой южной России сначала (т.е. в VII и VI вв. до н.э.) были найдены только отчасти упрощенные экземпляры «звериного стиля», как, например, в бронзовых находках из могильного холма Семи братьев, из Келермеса, из Костромской в Кубани, из Чигирина (Chigirin) близ Киева, из Керчи и Кул Обы (эти датируются самое раннее V и IV в. до н.э.) В» Крыму. В V и IV вв. до н.э. стилизация явно становится более сложной, как это представлено в Солохе недалеко от Мелитополя на Азовском море. Прекрасные предметы греческих ювелиров, основанные на скифских темах, изображают животных в изогнутом виде с характерными разветвлениями и сложностями. Подобные находки подтверждаются в Елизаветовской близ Азова, где существуют цветочные и листовые мотивы, переплетенные между собой и увековеченные в бронзе.

Leave a Comment

Э-пошта мекенжайыңыз жарияланбайды.